Профессор Гаврила Гаврилович Петров

В 1918 году Омский сельскохозяйственный институт в момент своего открытия помещался в бывшем магазине Шаниной (теперь ул. Ленина, справа от подъёма в гору). Первоначальной обстановкой кафедр были полки, прилавки и стулья. Лучше всех была обставлена комната директора – профессора Титова В.С., – в которой проходили и заседания Совета. Первой оформившейся кафедрой была кафедра зоологии; возглавлял её профессор Виталий Чеславович Дорогостайский – страстный охотник и мастер на все руки. Очень скоро поэтому у него появились коллекции птичьих тушек и чучела местной орнитофауны, сделанные очень умело. 1 февраля 1918 года в Омске появился новый профессор по кафедре ботаники (позднее – физиологии растений) Г.Г. Петров, приехавший из Петровско-Разумовской академии. Первые годы мне мало приходилось с ним сталкиваться. Ближе я познакомился с ним при совместной поездке в Москву в 1924 году. Он ехал туда в качестве ректора Института, а мне было поручено закупить материалы для вегетационного домика – по идее Гав-Гава (так мы его сразу шутя прозвали). В Москве он познакомил меня со своим отцом – старичком-часовщиком. С этого времени мы – я не могу сказать подружились, так как едва ли Гаврила Гаврилович способен был к дружбе, да и разница в положении тоже была большая, – но между нами установились хорошие отношения. В 1924 году я создал кафедру хранения сельскохозяйственных продуктов с основами технологии, и мы стали встречаться часто, у нас появились общие интересы, связанные с фитохимией (зерно и сочные продукты). И я, и другие научные работники Сибаки к этому времени узнали Г.Г. Петрова как «настоящего учёного» с глубоким «кладезем знаний», и – понятное дело – постарались использовать в качестве консультанта. Большинство из нас обращались к нему за советом, показывали ему свои первые работы и с трепетом душевным ожидали строго научной критики. Похвала Г.Г. Петрова означала высшую степень апробации. Сохранились в памяти две особенности его. Первая – это максимально развитая способность критически мыслить; он учил нас ничего не принимать на веру, а обдумать, оценить с разных сторон любое положение, высказанное кем-либо или прочтённое в статьях и даже газетах. «Факт, – говорил он, – без интерпретации – ничто!» Нередко он применял более резкое выражение: «Факт сам по себе – дурак; надо осмыслить его, суметь объяснить, показать, как он увязывается с предыдущими наблюдениями, не противоречит ли логике и т.д.». Вторая особенность – его щепетильность в отношении произношения слов; он без стеснения поправлял молодёжь, услышав «комбайнёр», «свекла», «доцент». Мы ему верили. Я не был обижен, когда позднее, прочитав мою работу «Влияние климатических факторов на физиолого-биохимические признаки растений», он сказал, что она ему не понравилась. В сущности, не сама по себе тема, а то, что она подкрепляла концепцию профессора Иванова Сергея Леонидовича, к которому он относился более, чем скептически. Впрочем, так же он относился и к другому фитохимику – профессору ВИРа Иванову Николаю Николаевичу. Волею судеб Петров Г.Г. был избран в 1923 году ректором ОмСХИ. Конечно, совсем не верно считать, что Гаврила Гаврилович сыграл какую-то роль в качестве ректора. Нет, он и не мог сыграть её – уже потому, что был далёк от реальной жизни; он был наивен до крайности. Нет, он не был бы даже хорошим деканом. Можно уверенно сказать, что ректорство Гав-Гава благополучно прошло только благодаря помощи такого зама, как Никита Иванович Грибанов. Это он был блестящим администратором – бывший начальник Тобольского Управления земельных государственных имуществ. Гаврила Гаврилович приехал к нам автором большой работы об усвоении азота, работы, создавшей ему известность. В Омске же он работал экспериментально мало, у нас ещё не было условий для работ по физиологии растений. Поэтому-то он и не создал школы в Сибаке, у него, в сущности, не было и учеников. Но за его «учёность», эрудицию, за насаждение научных традиций Петровки все мы – научные работники агрофака и плодофака – уважали его, ценили, и никаких улыбок и шуток по поводу некоторых его чудачеств, конечно, не допускали. А странности у него были; он мог, например, заявить на ботаническом кружке докладчику: «Вы, товарищ, хотя и много говорили, но ничего не сказали, а только отняли у нас время». Или, слушая на экзамене ответ студента, он смотрел в окно и почти вслух думал о чём-то постороннем – о воробушках. Гаврила Гаврилович не сразу примирился с новой вузовской обстановкой (жизнью). Так, он с болью подчёркивал слабую подготовку наших питомцев в теоретическом отношении. И это в те годы, когда в лице рабфаковцев мы имели очень прилежных студентов! Каждый раз в зале заседаний Совета он возмущался тем, что портрет Мичурина висит рядом с Дарвиным. Про Лысенко он выражался очень резко. Идею Н.В. Цицина – получение многолетней пшеницы – он называл прожектёрством и т.п. Халецкий – агроном торговой организации Омска, наш питомец 20-х годов – вспомнил на 50-летнем юбилее Сибаки (1948 г.) следующую сценку. Он спросил Петрова, почему это так трудно – запоминать сложные химические формулы. Профессор ответил: «Это ваша обычная ошибка: не нужно их заучивать, вы должны уметь найти эту формулу в книге и сказать о данном веществе – по её структуре – химические особенности его». Скончался Г.Г. Петров после непродолжительной болезни 5 августа 1942 года. Похоронен в берёзках вдоль дороги из Сибаки в Учхоз, в самом начале их. Здесь было кладбище военного времени; хоронили, главным образом, рабочих и служащих завода № 357, занимавшего наш главный корпус. В 1971 году я узнал интимную подробность жизни Г.Г. Петрова. Наш бывший директор Колеснев С.Г. незадолго до своей кончины сказал своим товарищам по специальности (экономистам), что считает себя уже свободным от сохранения некоторой тайны о Гавриле Гавриловиче ввиду длительного времени с момента его смерти. Комиссия под его председательством осмотрела вещи Петрова и в потайном ящике стола нашла документы, показывающие, что он побочный сын Льва Николаевича Толстого. Ребёнок был отдан на воспитание учителю (по моим данным – часовщику) Гавриилу Петрову. Толстой положил на его имя энную сумму, на которую Петров и воспитал ребёнка и дал ему высшее образование. Ставрополь, 01.09.73.